Цифровая трансформация предприятий и отраслей: цели, критерии, модели, опыт

Несмотря на идущее уже не первое десятилетие интенсивное обсуждение, в экспертном сообществе не утихают споры о том, что представляет собой цифровая экономика, и, что еще важнее – переход от существующей экономики к цифровой, то есть цифровая трансформация. Как рассматривать этот феномен – как формирование  новой отрасли традиционной экономики или как переход к принципиально новому технологическому и социально-экономическому укладу? Каковы критерии оценки уровня цифровизации отраслей? Насколько готовы предприятия в России и мире к цифровой трансформации? Почему процесс протекает медленно, несмотря на очевидные технологические, финансовые и социальные преимущества  создаваемые цифровой трансформацией экономики? 

Статья Александра Герасимова, директора по анализу процессов цифровой трансформации, J’son & Partners Consulting. Опубликована в журнале CONNECT No 3–4, 2020

http://www.connect-wit.ru/izdaniya-connect.html

В «Стратегии развития информационного общества в РФ на период 2017–2030 гг.» дано следующее определение цифровой экономики: «Цифровая экономика – это хозяйственная деятельность, в которой ключевым фактором производства являются данные в цифровом виде, обработка больших объемов и использование результатов анализа которых по сравнению с традиционными формами хозяйствования позволяют существенно повысить эффективность различных видов производства, технологий, оборудования, хранения, продажи, доставки товаров и услуг»[1].

Первая часть этого запутанного определения про использование цифровой обработки данных как признак цифровой экономики вызывает удивление. Цифровые вычислители применяются для обработки различных видов информации уже более 70 лет – с 1940-х гг., а модную сейчас тематику искусственного интеллекта разрабатывают с 1950-х гг. Однако в 1940–1950-е гг., когда появились ЭВМ, не говорилось о принципиально иной экономике, которая возникает в результате использования ЭВМ для обработки экономической информации. Очевидно, что автоматизация бухгалтерского учета не может привести к «цифровому подрыву» (digital disruption).

[1] http://static.kremlin.ru/media/acts/files/0001201705100002.pdf

Вторая часть определения действительно представляет интерес. Из нее следует, что отличительная черта и собственно цель существования цифровой экономики – стремление к эффективности, т. е. к оптимизации. Не к максимизации, как в традиционной экономике, а к оптимизации. Это революционно новый принцип экономических отношений, в которых каждый субъект стремится к оптимальному состоянию, с учетом такого же намерения других субъектов, с которыми он взаимодействует. В результате достигается оптимизационный баланс интересов в конкретный момент времени для субъектов различного масштаба – от домохозяйств и микропредприятий до глобальных корпораций, отраслей и экономик.

Для перехода к оптимизации как цели развития экономики требуется введение новых бизнес-моделей, базирующихся на концепции продуктово-сервисных киберфизических систем. Принципиальное экономическое отличие таких бизнес-моделей от традиционных в том, что потребитель не покупает сам продукт, а использует его функции в объеме и с качеством, необходимым ему в конкретный момент времени, с оплатой по фактическому их потреблению (бизнес-модель B2) или по результатам их потребления в случае наиболее продвинутой бизнес-модели B3 (см. рисунок, верхняя часть). 

Принципиальным техническим отличием является то, что взаимодействие осуществляется не людьми-потребителями, а киберкомпонентами продуктово-сервисных систем, по заложенным в них человеком алгоритмам, что минимизирует негативное влияние человеческого фактора на этот процесс и позволяет реализовать сложные алгоритмы взаимодействия, вплоть до динамического ценообразования в режиме реального времени.

В модели «продукт-сервис» производитель функции заинтересован не в максимизации объема продаж продуктов, а в оптимальном решении более сложной задачи, параметры оптимизации которой – общая стоимость владения продуктом-сервисом (здесь это себестоимость производителя, а не объем платежей от потребителя производителю), средний и текущий уровень использования (загрузки), что влияет на стоимость единицы функции продукта-сервиса, и выбираемые потребителями функций значения уровня обслуживания (QoS), что оказывает влияние на стоимость единицы функции и текущий уровень загрузки. При этом остающаяся актуальной задача максимизации выручки производителя ограничена эффектом от использования функций системы поставщика для взаимодействующей с ней системы-потребителя. 

Применение модели B3 означает, что затраты на организацию взаимодействия системы-потребителя и системы-поставщика функций не должны превышать экономического эффекта от этого взаимодействия. Иными словами, взаимодействие систем, аналог продаж в традиционной экономике, возможно только в случае, если установление взаимодействия приводит систему-потребителя в более рациональное состояние, а затраты не превышают эффекта от оптимизации. Более подробно об этом написано в публикации «Цифровая промышленность в цифровой экономике»[2].

Путаница в толковании термина «цифровая экономика» возникает потому, что, когда в 1990-е гг. он только появился, под цифровой экономикой понимали онлайн-сервисы и использование Интернета как среды для взаимодействия с клиентами и контрагент